Версия для печати

Чета Закревских и мурановские обитатели

Статья опубликована в газете "Маяк" 05.04.2017

Автор - Татьяна Гончарова, заведующая сектором Изофонда Музея-заповедника «Усадьба «Мураново»

В собрании Мурановского музея есть два портрета графа Арсения Андреевича Закревского и один портрет его жены Аграфены Фёдоровны, урождённой графини Толстой. Портреты вполне закономерно входят в собрание музея. Чета Закревских непосредственно связана с «мурановскими лицами»: Е.А. Боратынским, Ф.И. Тютчевым, Н.В. Путятой.  Известно, что Тютчев бывал в 1840-е годы в доме Закревских в Петербурге. Сохранилось письмо жены поэта Эрнестины Фёдоровны к его сестре Дарье Ивановне Сушковой от 28 октября 1845 года. В нём есть такие строки: «В это время мой муж находится на балу у графини Закревской». Ранее документально подтверждены их встречи в 1839 году в Мюнхене: «старый граф Толстой с дочерью графиней Закревской» упоминается в письме Ф.И. Тютчева к родителям.

Но если с Тютчевым Закревских связывало достаточно поверхностное светское знакомство, то для Боратынского это знакомство имело судьбоносное значение. В 1823 году А.А. Закревский назначен генерал-губернатором Финляндии; к этому времени Боратынский уже четыре года служит унтер-офицером в Нейшлотском полку, расквартированном в Финляндии. На службу в армию он попал не по своей воле. Его за серьёзный проступок исключили из пажеского корпуса без права поступать куда-либо кроме как рядовым в армию. Чтобы «смыть позор» и вернуть права гражданского лица ему необходимо было дослужиться до офицерского чина. А это во многом зависело от  первого лица Финляндии, генерал-губернатора Закревского. Друзья  поэта  уповали на его влияние в деле Боратынского. Например, ему пишет  Д.В. Давыдов в мае 1824 года: «Любезнейший друг Арсений Андреевич, … пожалоста [так в тексте! Т.Г.], брат, постарайся о Баратынском. Ты мне обещаешь, но приведи свое обещание в действие, ты меня сим крайне обяжешь. Грустно видеть молодого человека, исполненного дарованиями, истлевающим без дела и закупоренным в ничтожестве …». Также в письме Пушкина к брату Льву из Михайловского от 14 марта 1825 г.: «…Уведомь о Баратынском – свечку поставлю за Закревского, если он его выручит …». Боратынского угнетало чувство отчуждённости и неприкаянности.

Шевалье Ф.Ф. (автор рисунка - по оригиналу 1820 г.), Поль К.И. (издатель). Портерт Е. А. Боратынского. Литография. 1852 г.

Конечно, каких-то физических неудобств Боратынский в Финляндии не испытывал. Во-первых, он уже был известным поэтом, и его талант был признан всеми офицерами. В семье командира полка Е.А. Лутковского он был принят как свой человек, тем более что они на самом деле были родственники, хотя и дальние. Командира роты Н.М. Коншина с Боратынским сближала поэзия: Коншин также писал стихи. Кроме того, на протяжении всей финляндской службы Боратынскому неоднократно предоставлялся длительный отпуск в Петербург, где поэт имел возможность общаться с друзьями-литераторами. Тем самым он не был оторван от литературной среды. При Закревском Боратынский почти постоянно жил в Гельсингфорсе при штабе генерал-губернатора. В 1825 году при содействии Закревского Боратынский наконец получил долгожданный офицерский чин, а затем и отставку, за что на всю жизнь у поэта остаётся чувство признательности к Арсению Андреевичу. В 1831 году Боратынский посылает экземпляр поэмы «Наложница» с запиской: «Ваше сиятельство. Важные государственные занятия не оставляют вам времени на чтение стихотворных безделок, и, представляя вам экземпляр моей поэмы, я не думаю обратить на нее Ваше внимание, но желаю только доказать, что всегда с равною живою благодарностию я помню того, которому обязан свободою и досугом, нужными литератору. С истинным почтением и совершенною преданностью честь имею быть – Вашего Сиятельства – покорнейший слуга – Е. Боратынский». Позже, в 1840 году в письме к матери в Мару он опять вспоминает Закревского: «Нет в мире человека лучше, чем граф Закревский. Можно подумать, что это я ему оказал услугу, а он хранит признательную память о моем пребывании в его доме – настолько он добр со мною».

Также его память надолго сохранила образ жены генерал-губернатора Аграфены Фёдоровны, в салоне которой он был желанным гостем. Много было писано об этой  умной, эксцентричной, бесконечно очаровательной, роковой женщине. Много стихотворений ей было посвящено. Пушкин дал ей очень точную оценку: «… беззаконная комета в кругу расчисленных светил»; Боратынский нашёл не менее точный образ:  «Раба томительной  мечты …». Он пережил серьёзное увлечение этой женщиной. Закревская стала прототипом героини поэмы Боратынского «Бал», образ её отразился во многих стихотворениях поэта. Но мучительной душевной травмы это увлечение не принесло. Чего  нельзя сказать о его близком друге Николае Васильевиче Путяте. Путята был сильно увлечён Магдалиной – одно из имен Аграфены Фёдоровны – и его увлечение ему доставляло много переживаний. Николай Васильевич не выставлял свои чувства напоказ, он был сдержанным человеком. Но по определённым намёкам в переписке с Боратынским это можно понять.

Путята и Боратынский познакомились во время службы Боратынского в финляндском полку. Разность в служебном положении блестящего адъютанта генерал-губернатора и скромного унтер-офицера не помешала знакомству, а потом и крепкой дружбе между ними. «В образе мыслей и характере их было что-то общее. То же озарение высшими понятиями, та же сосредоточенность и сдержанность в их изъявлении». Путята пользовался уважением всех, кто с ним сталкивался и по службе, и вне её. Его чувство долга, ответственность в исполнении своих обязанностей, уравновешенность, доброжелательность делали его присутствие приятным и полезным в любом обществе. За эти качества его ценил непосредственный его начальник – генерал-губернатор А.А. Закревский. И эта приязнь осталась, когда они уже не были связаны общей службой. Об этом свидетельствует подаренный графом портрет Николаю Васильевичу Путяте с надписью: «Николаю Васильевичу Путяте. Графъ Закревскiй. 23 июня 1852 года». Такой значимый подарок Путята получает к своему 50-летию от  бывшего начальника.

Неизвестный художник 1-й пол. XIX в. Портрет Н. В. Путяты. Акварель. 1831 г.

В это время они оба живут в Москве. Арсений Андреевич – генерал-губернатор Москвы, а Николай Васильевич вышел в отставку и посвятил себя управлению имениями своей семьи, в том числе и Мурановым. В это время Путята много времени отдаёт литературным занятиям. Склонность и способность к литературному творчеству проявлялись у него с юности. Он был членом литературного  кружка С.Е. Раича, куда входили Ф.И. Тютчев, М.П. Погодин, С.П. Шевырёв, кн. В.Ф. Одоевский, А.Н. Муравьев и др. С ними Путята сохранил дружеские отношения на всю жизнь. А с Ф.И. Тютчевым, позже, он породнился: его дочь Ольга стала женой сына поэта.

Литературный дар у Путяты отмечал Боратынский. Он ценил суждения Путяты о прочитанных книгах; давал на его суд свои произведения. А ещё больше восхищался его письмами и советовал серьёзно заняться литературным трудом. Но последовать этим советам Путята смог только после ухода со службы. В Москве он много пишет исторических статей о временах Александра I и Екатерины Великой, воспоминания о своем друге и родственнике Боратынском; пишет об училище колонновожатых, которое окончил в 1820-м году. Это училище готовило офицеров генерального штаба. Пишет об основателе этого училища Николае Николаевиче Муравьёве и эти воспоминания издаёт отдельной брошюрой. В 1860 году Путяту избирают председателем Общества любителей российской словесности и за его вклад в литературный процесс, и, что очень  важно, умение разрешать конфликты, возникающие в среде литераторов.

В 1865 году он пишет воспоминания о графе А.А. Закревском. С 1823 г. он служил под началом Закревского в качестве его адъютанта. С перерывом в несколько лет, в 1830 году, он опять служит при Закревском: состоит «по особым поручениям при графе во время поездки его по России для принятия мер против холеры». Но экспедиция была не совсем успешна, и в 1831-м году А.А. Закревский был вынужден уйти в отставку после «холерных бунтов». Путяте этот год принёс удачу: он был награжден орденом св. Владимира 4-й ст., с него был снят негласный надзор, который над ним тяготел с 1826 года после доноса Раевского во время суда над декабристами. Также он перешёл с военной на гражданскую службу в статс-секретариат финляндских дел. Он блестяще владел иностранными языками, в том числе финским и шведским, был очень ответственным работником и сделал блестящую карьеру, получил чин действительного статского советника. В это время семья Путят жила по-соседски с Закревскими, их дружеские отношения продолжались. Дочь Арсения Андреевича Лидия любила четырёхлетнюю Настеньку Путята, даже учила её французскому языку. Об этом мы читаем в письмах Путяты к его жене Софье Львовне, р. Энгельгардт. В 1842 году А.А. Закревский  крестил младшую дочь Путят Катеньку. «У д. ст. с. Николая Васильевича Путяты родилась дочь Екатерина. Восприемниками были отставной генерал-от-инфантерии граф Арсений Андреевич Закревский и Анна Васильевна Путята».

Итак, после всего вышесказанного об отношениях графа Закревского и Н.В. Путяты становится ясно, почему сделан такой подарок от графа его бывшему адъютанту в его юбилейный год к 50-летию со дня рождения.

Портрет графа Закревского бережно хранился в семье Путят, затем перешёл по наследству его дочери Ольге Николаевне, в замужестве Тютчевой. А после открытия музея занял своё место в музейной экспозиции. Кроме того, что портрет имеет важное мемориальное значение в собрании музея, он является незаурядным художественным произведением.

Выполнен портрет в 1852 году выходцем из Саксонии литографом Ульрихом Штейнбахом (1797-1865), который в 1823 году приехал в Россию и до конца своей жизни жил и работал в Петербурге. Оригиналом для литографии послужил портрет художника Карла-Иоганна Лаша (1822-1888), родившегося в Лейпциге. Образование он получил в Мюнхене у исторического живописцах В. Каульбаха в 1843-1844 годах. Для историографии Мурановского музея это очень важная дата – последние годы  пребывания Ф.И. Тютчева в Мюнхене. Также для нас важно имя художника в творческом процессе Тютчева. Именно Каульбах написал знаменитое полотно «Битва гуннов с римлянами», сюжет для которого подсказал Тютчев. Лаш как талантливый ученик впитал у своего известного учителя навыки крепкого рисунка и композиции. Это усматривается в его работах, писанных в России, где он жил с 1847 года по 1857 год. В России Лаш был очень востребован, оставил по себе память как талантливый и плодовитый портретист. Конечно, Лаш был замечен и в Москве и ему был заказан портрет генерал-губернатора графа А.А. Закревского. Портрет получился удачным. С него было решено сделать литографию. Оттиски портрета были сделаны в мастерской Главного управления Путей сообщения – одном из лучших литографских заведений того времени. Портрет репрезентативный, в стиле академического романтизма, который он освоил во время учёбы в Мюнхене; в его творчестве этот стиль остался доминирующим. Поза, выражение лица, награды указывают на государственного мужа в момент его триумфа. Портрет явно комплементарный, трудно представить, что можно так импозантно и моложаво выглядеть на седьмом десятке. Любопытно сравнить изображение графа на дагерротипе из собрания Государственного исторического музея, выполненном в ателье Абази  примерно в это же время. Там без всяких прикрас предстаёт перед нами соответствующий своему возрасту старик, но с властным выражением лица –  соответствующим его положению.

Второй портрет графа Закревского – это литография с живописного погрудного портрета художника Д. Доу из эрмитажной галереи героев войны 1812 года; он без надписей и подписей. Эта литография довольно распространённая. Она могла принадлежать и Тютчевым, и Путятам. В мурановском доме лист был вмонтирован в рамку и висел в одной из комнат дома. К сожалению, на нашем листе обрезаны поля. При монтировке в рамку владельцы обрезали эти «излишества». То, что недопустимо в музейных реалиях, возможно в частном владении. Лист явно не подарочный – с дарственной надписью поля бы не обрезали.

Неизвестный автор. Портрет графа А.А. Закревского

В собрании музея есть ещё один предмет, напоминающий о тёплых отношениях графа Закревского с  Н.В. Путятой. Это цветная гравюра с изображением интерьера домика Петра I в Заардаме. На нижнем поле надпись: «А. Закревский Николаю Путяте. С этого самого места. 16/4  …» (перевод с фр.яз.). К сожалению, правое поле обрезано, год дарения мы прочитать не можем, угадывается только единица. Дополнительное исследование биографии Закревского может раскрыть эту дату. Если дарственная написана в Заардаме, в домике Петра Великого, то надо выяснить, когда граф был в этом месте, и тайна даты дарения может раскрыться.

Sluy D. Внутренний вид домика Петра Великого в Заандаме в 1697 г. (Le dedans de la maison habitée du Czaar Pierre le Grand á Zaandam 1697)

                                                                   ***

Аграфена Фёдоровна Закревская.

Последний интересующий нас портрет – это портрет супруги графа Аграфены Фёдоровны Закревской, красавицы, умницы, роковой женщины, адресата многих стихотворений самых разных авторов. Портрет вошёл в собрание уже в музейное время, т.е. он не является мемориальным предметом. Но с момента появления в мурановском доме он органично вошёл в собрание музея. Автор литографированного портрета Егор Иванович Гейтман (1798-1862), ученик Т. Райта. Литография выполнена в 1828 году с живописного портрета Д. Доу (1781-1829), написанного в 1823 году. Доу приехал в Россию по приглашению императора в 1819 году для вполне определённой работы: необходимо было создать галерею героев войны 1812 года. С собой художник привёз некоторые свои работы, чтобы продемонстрировать свой высокий художественный уровень в надежде на заказы кроме основных портретов. Среди привезённых портретов автор показывал портрет английской актрисы О'Нейл, который произвёл сильное впечатление на английскую публику. И, действительно, удачная композиция, выразительная поза, пластичные линии фигуры юной актрисы в роли Дездемоны, прекрасная живопись производила сильное впечатление. Вдобавок, пейзаж на картине писал знаменитый Констебль. Доу, как человек предприимчивый, раз найденный удачный мотив стал использовать и на других своих работах.  Портрет нашей Аграфены Фёдоровны повторил композицию портрета английской актрисы. Конечно, он был выполнен мастеровитой рукой, и в фамильной галерее Закревских  прекрасно смотрелся, но всё-таки это уже во многом повтор темы. Того трепета, который вызывает высокохудожественное произведение, не даёт. С отъездом Закревских в Италию, портрет также был увезён. Он несколько раз переходил из рук в руки и последнее его пребывание – в частной галерее А. Лахмана в Кёльне. В России же остались небольшое количество литографированных оттисков, качественно выполненных, ценных по своим художественным достоинствам и редкости. Кроме того, наш лист имеет надпись на нижнем поле. Графическим карандашом поставлен номер листа: «13», т.е. наш лист входит в группу пронумерованных листов – самых ценных первых оттисков.

Таким образом, через вышеупомянутые портреты, семья Закревских правомерно присутствует в собрании  Мурановского музея.

Прочитано 5014 раз